Потянувшись за графином, который стоял на полке, прикреплённой к тиковой панели под окном вагона, Уинтерборн налил два бокала солодового виски и протянул один из них Девону. После безмолвного тоста они откинулись на мягкие сиденья и стали наблюдать за сменяющимся пейзажем за окном.

Роскошное купе было одним из трёх в этом вагоне, каждое из которых имело свои двери, открывающиеся наружу. Двери запирались проводниками, что было стандартной практикой, дабы безбилетные пассажиры не смогли пробраться в вагон. По тем же причинам окна были зарешечены медными прутьями. Девон сосредоточился на мелькающем пейзаже, чтобы отвлечь себя от смутного ощущения, что он оказался в ловушке.

Насколько меньше стала Англия, когда возможность покрыть расстояние было теперь делом нескольких часов вместо нескольких дней. Едва хватало времени, чтобы осмотреть пейзаж перед тем, как он пронесётся мимо, этот факт вдохновил некоторых людей назвать железную дорогу "дорогой мага". Поезд пересекал мосты, пастбища, общественные дороги и древние деревни, сейчас он проезжал по путям, проложенным сквозь меловые склоны, и, пыхтя, двигался дальше по открытой пустоши. И вот появились холмы Гэмпшира, склоны тёмной зимней зелени, притаившейся под светлым послеобеденным небом.

Перспектива возвращения домой наполнила Девона приятным предвкушением. Он всем вёз подарки, но дольше всего он обдумывал, что же подарить Кэтлин. В одном из ювелирных отделов в "Уинтерборн" он обнаружил необычную брошь-камею: изысканно вырезанная сцена, на которой греческая богиня восседает на лошади. Камея кремового оттенка лежала на основе из оникса, окаймлённая маленькими жемчужинами.

Так как камея была вставлена в основу из оникса, продавец за стойкой сказала Девону, что она прекрасно подходит для леди в трауре. Даже жемчужины были приемлемы ввиду того, что они символизировали слёзы. Девон сразу же купил брошь. Она была доставлена ему этим утром, и он положил её себе в карман перед тем, как отправиться на вокзал.

Ему не терпелось снова встретить Кэтлин, он жаждал увидеть её, услышать её голос. Он соскучился по её улыбкам, её нахмуренным бровям, и её милым вспышкам раздражения по поводу неудобств, связанных со свиньями и водопроводчиками.

Наполненный предвкушением он пристально разглядывал пейзаж, пока поезд взбирался на вершину холма и спускался вниз по его склону. Вскоре они пересекут реку Уэй, а затем останется только одна миля до станции Алтон. Вагоны поезда были только наполовину заполнены, намного больше пассажиров будет ехать завтра, в канун Рождества.

Поезд начал набирать темп, когда они подъехали к мосту, но движущая сила двигателя снизилась из-за внезапного рывка и наклона поезда. В одночасье уши Девона наполнились металлическим скрежетом рельсов. Вагон начало нещадно трясти. Рефлекторно он схватился за один из медных прутьев на окне, чтобы не упасть со своего сидения.

В следующую секунду сильно тряхануло, сорвав его руку с медного прута, нет, это прут оторвался от окна, а само окно разбилось, когда вагон сорвался с рельсов. Девон оказался в хаосе, состоящем из стекла, расщеплённого дерева, скрученного металла и дьявольского шума. Дикая качка сопровождалась звуками столкновения, а потом появилось ощущение, будто они куда-то падают, переворачиваются, в то время как двоих мужчин швырнуло через всё купе. Ослепляющий белый свет заполнил голову Девона, когда он попытался сосредоточиться во всём этом безумии. Он продолжал падать, неспособный остановить это падение, пока его тело не ударилось обо что-то, а грудь не пронзила сильная боль. В этот момент его сознание помутилось, и Девон погрузился во тьму.

Глава 16

Лютый холод вернул его в сознание, вырывая судорожные хрипы из глубины его лёгких. Девон потёр своё мокрое лицо и попытался подняться. Дурно пахнущая речная вода размерено заливала купе поезда или то, что от него осталось. Перебравшись через обломки и осколки стекла, Девон подобрался к просвету в разбитом окне и посмотрел сквозь медные перегородки.

Похоже, локомотив обрушился с откоса моста и потянул за собой три вагона поезда, а два оставшихся балансировали сверху на краю насыпи. Неподалёку разломанный корпус вагона погружался в воду, как подстреленное животное. Повсюду разносились отчаянные крики о помощи.

Развернувшись, Девон начал лихорадочно искать Уинтерборна, откидывая в стороны обломки деревянной обшивки, пока не нашёл своего друга валяющимся без сознания под сиденьем, которое оторвалось и свалилось на пол. Вода уже начала смыкаться вокруг его лица.

Девон потянул его вверх, каждое движение отдавалось мучительным приступом боли, которая пронзала его грудную клетку и бок.

– Уинтерборн, – грубо позвал он, немного встряхнув мужчину. – Очнись! Ну, давай! Сейчас же!

Уинтерборн закашлялся и испустил рваный стон.

– Что случилось? – спросил он охрипшим голосом.

– Поезд потерпел крушение, – тяжело дыша, ответил Девон. – Вагон находится в реке.

Уинтерборн провёл рукой по залитому кровью лицу и закряхтел от боли.

– Я ничего не вижу.

Девон попытался подтянуть его выше, потому что вода постепенно прибывала.

– Ты должен начать двигаться, или мы утонем.

Не поддающиеся распознанию валлийские фразы прорезали воздух, пока Уинтерборн, наконец, не сказал по-английски:

– У меня сломана нога.

Ругаясь на чём свет стоит, Девон принялся дальше растаскивать обломки и обнаружил оторванный медный прут оконной решётки. Он переполз через другое сиденье и потянулся вверх к закрытой боковой двери, которая открывалась с обратной стороны от течения. Тяжело дыша от прилагаемых усилий, он использовал медный прут как импровизированный лом, чтобы открыть дверь. Из-за диагонального наклона вагона проделать это было довольно тяжело. А вода всё это время, не переставая вливалась в вагон и уже кружилась вокруг их колен.

Когда защёлка поддалась, Девон толкнул дверь, пока та не открылась и не вывалилась с наружной стороны вагона.

Высунув голову наружу, он прикинул расстояние до берега. По всей видимости, уровень воды не должен быть выше пояса.

Главной проблемой был лютый холод, который очень быстро их добьёт. Они не могут позволить себе дожидаться помощи.

Закашлявшись из-за задымлённого воздуха, Девон нырнул обратно в вагон. Он обнаружил Уинтерборна, который вытаскивал осколки стекла из волос, его глаза так и были закрыты, лицо покрыто сеткой кровоточащих царапин.

– Я собираюсь вытащить тебя наружу и отвести на берег, – сказал Девон.

– Каково твоё состояние? – спросил Уинтерборн, он говорил на удивление вразумительно для человека, у которого только что пропало зрение и была сломана нога.

– Получше твоего.

– Как далеко до суши?

– Примерно двадцать футов [18] .

– А течение? Насколько оно сильное?

– Это не имеет значения, чёрт подери! Мы не можем тут оставаться.

– Без меня твои шансы намного выше, – поступило спокойное замечание.

– Я тебя здесь не оставлю, тупоголовый ублюдок, – Девон схватил Уинтерборна за запястья и закинул его руки вокруг своих плеч. – Если ты беспокоишься о том, что будешь должен мне услугу за спасение своей жизни... – с усилием, он потащил мужчину в направлении открытого дверного прохода. – правильно делаешь. Огромную услугу. – Он неправильно поставил ногу, и они оба споткнулись. Девон вытянул свободную руку и схватился за край дверного проёма, чтобы восстановить равновесие. Болезненный импульс насквозь пронзил его грудную клетку, на мгновение перехватив дыхание. – Иисусе, да ты тяжеленный, – удалось ему сказать.

Никакого ответа не последовало. Он понял, что Уинтерборн отчаянно борется, чтобы оставаться в сознании.

С каждым саднящим вдохом Девон чувствовал, как приступы боли в его груди постепенно разрастаются в непрерывную пронизывающую агонию. Его скованные мышцы конвульсивно подёргивались.